А.Т. Колесникова (1938-2020)
Старший научный сотрудник

Пауль Флеминг, немецкий поэт XVII в., в составе дипломатической миссии Адама Олеария (1633–1634) посетил Москву, Нижний Новгород и Астрахань. Волга потрясла его воображение. В том месте, где сливается Волга и Кама, Флеминг написал сонет, в котором были пророческие строки:

Голштинии сыны, мы здесь — не на чужбине:
Незыблем наш союз и до скончанья лет!
И Волга, обновясь, свой да ускорит бег,
Призвавши благодать на тот и этот брег, 
Чтоб глад, и мор, и смерть их ввек терзать не смели[1].

На Руси всегда пользовались помощью иностранцев, приходивших сода в разные времена и по разным причинам. В России это стало традицией. Обладая специальными знаниями, иностранцы находили им здесь применение. Россия становилась для них второй родиной. Многие из них принимали православие, соблюдали обычай страны, в которой поселились. В дальнейшем лишь непривычное для русского уха звучание фамилий выдавали их иностранное происхождение.

Специалисты требовались для развития экономики не только в центре России. Необходимо было осваивать земли и развивать хозяйство на окраинах.

При Екатерине II начинается планомерное заселение русских земель немецкими колонистами. Немка по происхождению, натура деятельная, она начала управлять страной по-новому. Императрица хотела видеть в России в качестве колонистов своих соотечественников, но в массовом масштабе осуществить это, пока шла Семилетняя война, было невозможно. Почти сразу же после ее вступления на престол Сенат принял решение «о необходимости освоения заброшенных земель, правильная обработка которых могла бы прокормить все население страны. Для этого нужно было осуществить переселение государственных крестьян на пустующие земли, а также пригласить иностранцев поселиться на только что завоеванных Россией южных территориях. О том, нужно ли приглашать западных европейцев в Россию, шли жаркие дебаты еще во времена правления Елизаветы, причем в качестве областей для их поселения предлагались Южная Украина и Поволжье»[2].

Свой первый манифест, который приглашал иностранцев поселиться в Российской империи, Екатерина подписала 4 декабря 1762 г.

В 1763 г. закончилась измучившая Европу война. Чтобы помочь пострадавшим от войны Екатерина II решилась на грандиозную акцию: 22 июля 1763 г. она издала манифест «О дозволении всем иностранцам, в Россию въезжающим, поселиться в которых Губерниях они пожелают и дарованных им правах». Этот документ за №11880 был включен в «Полное собрание законов Российской империи». Немецкий текст манифеста Екатерина II приказала разослать по всей Пруссии. Помимо приглашения переселиться в Россию, там оговаривались условия, достаточно выгодные, чтобы привлечь немцев. «Поскольку Нам хорошо известна обширность территории Нашей империи, Мы знаем о довольно большом количестве таких областей, которые еще не обустроены, но которые могли бы стать превосходным местом для проживания целых поколений; из недр этих земель можно добывать неисчерпаемые залежи всех металлов, на них есть обширные леса, реки, озера; они выходят к морю, что весьма выгодно для торговли, и они необычайно удобны для сооружения мануфактур, фабрик и других подобных предприятий»[3].

После перечисления этих заманчивых условий «всех иностранцев» приглашали «приехать в Нашу империю и поселиться в любой из Наших губерний, той, которая наиболее понравится данному иностранцу». При этом каждому иммигранту предоставлялась возможность зарегистрироваться в качестве купца, цехового ремесленника или городского жителя, либо «поселиться на любой свободной, пригодной к использованию земле, в любой колонии и деревне, и заняться земледелием или любым другим полезным делом». Всем «прибывшим для поселения в Российской империи чужеземцам разрешалось беспрепятственно выполнять все религиозные ритуалы согласно своим уставам и потребностям». Иммигрантам разрешено было строить церкви и колокольни, «а также привлекать необходимое количество священников и церковной прислуги»[4].

Все прибывшие в Россию колонисты на 30 лет освобождались от налогов и воинской службы, им обещаны были довольно значительные ссуды и право на самоуправление. Делами иммигрантов занималась специально созданная для этой цели Комиссия по делам опеки.

Начиная с 1764 г. многие тысячи семей стали переселяться в Среднее Поволжье. В 1775 г. в немецких колониях Поволжья насчитывалось уже 23 тыс. человек, которые образовали более ста немецких населенных пунктов[5].

Незначительная группа протестантов и католиков осела в приграничной области — между Российской империей и Крымским ханством. Небольшую часть иммигрантов Екатерина II собиралась использовать для укрепления экономики С.-Петербургской губернии, предоставив им для поселения некоторые пригороды столицы и земли вокруг Ямбурга. «В 1786 году в Новороссию перебралось 910 жителей Данцига. За ними последовали данцигские меннониты. Представитель этой протестантской общины был представлен Екатерине II во время ее Таврического путешествия. Их рекомендовал императрице граф Румянцев, который познакомился с ними в Западной Пруссии во время Семилетней войны и очень высоко оценивал их агрономические познания»[6].

Увы, на деле все оказалось далеко не так заманчиво, как на бумаге.

Российская бюрократия не торопилась выполнять данные Екатериной обещания. Немецкие колонисты путешествовали по русским степям под конвоем и «выбирали» место жительства, руководствуясь лаконичным приказом сопровождавших их военных: «здесь!» Денежные пособия задерживали чиновники всех рангов. Обещанных кредитов пришлось ждать более десяти лет. Переселенцы были вынуждены в течение первых четырех лет жить в землянках. История немцев Поволжья и ряда других немецких поселений изобилует событиями, свидетельствующими о тяжелых экономических трудностях, которые приходилось им преодолевать на необжитых просторах вековой целины. Сильные морозы, плохо приспособленная к этим условиям одежда, жилье в сырых землянках, ряд засушливых неурожайных лет, недостаток материальных средств, плохая организация правительственной помощи — все это привело к тому, что за первые десять лет вымерло около половины переселенцев[7]. Высокой смертности способствовали и набеги киргизов. Некоторые, потеряв всякую надежду прижиться на новом месте, пытались вернуться на родину. Но казачьи разъезды задерживали их на западном берегу Волги и препровождали обратно.

И тем не менее роль Екатерины II в деле создания новых поселений трудно переоценить Именно Екатерине II и Г. А. Потемкину Россия во многом обязана тем, что в степных районах Поволжья и на новых землях северного побережья Черного моря появились не только приносящие большую прибыль поселения, но и многие крупные города, а также гавани и крепости, созданы пояса оборонительных укреплений для защиты местного населения от набегов кочевых племен. 

В 1775 г. колонисты собрали первый хороший урожай. Они покидали сырые холодные землянки и строили бревенчатые дома, но пока еще с глинобитными полами; спасаясь от суровой зимы, облачались в длинные овчинные тулупы, ушанки и валенки.

Внуки первых немецких колонистов строили уже добротные кирпичные дома, церкви и школы. Хорошо возделанная земля давала значительно больший урожай, чем земли соседей.

Однако успехи немецких колонистов, как ни парадоксально, привели к кризису внутри поволжских колоний. Страдая от перенаселенности, колонии не могли расширяться из-за бюрократических законов. Чтобы хоть как-то разрешить эту проблему, в 1830–1840 гг. началось частичное переселение немецких колонистов. Оно совпало по времени с укреплением новой южной границы Российской империи вдоль рек Кубани и Терека. Новые немецкие колонии на Северном Кавказе составили почти сплошную зону от г. Ейска на берегу Азовского моря до Каспийского моря. Центрами колоний на территории Кубанского и Терского войск были Ейск, Кропоткин, Ставрополь, Минеральные Воды, Прохладное, Моздок, Кизляр. Вдоль этих пунктов была построена железная дорога[8].

После входа в состав Российской империи Южного Кавказа немецкие колонии стали возникать в окрестностях Баку, Тифлиса и далее на юго-востоке. Здесь еще в 1817–1818 гг. обосновались переселенцы из Швабии.

Задолго до манифеста Екатерины II немецкие колонии появляются на севере области Войска Донского — под Луганском и Миллерово, носящего имя своего основателя. Пять поколений потомков прусского полковника Адама Егоровича Миллера (бравшего Азов в 1696 г., затем главнокомандующего всей русской артиллерией), пожалованные за заслуги перед Россией землей на Верхнем Дону самой Елизаветой, служили в казачьих войсках и считались чистокровными казаками. Причем сыновья, внуки и правнуки Миллера по традиции начинали свою службу в Гвардейском Атаманском полку. Из немцев Миллеров получились неплохие казаки.

Подъесаул граф Николай Николаевич Лейхтенбергский (род. 1875) был представителем русской ветви немецкого дворянского рода графов Лейхтенбергов, живших в Баварии. Во время службы в Гвардейском Атаманском полку он был зачислен в казаки и приписан к одной из донских станиц[9]. И подобное не было исключением.

Августейшим атаманом всех казачьих войск и шефом Атаманского полка с 1827 г. назначался наследник российского престола. Поэтому служба в казачьих частях считалась престижной. Гвардейская казачья среда превратилась в своего рода военное училище для многих великих князей царствующей фамилии, с детских лет надевавших казачью форму.

Высокая плотность немецких переселенцев была и на севере от портовых городов — Таганрога и Ростова-на-Дону. Восточнее Ростова также было несколько немецких деревень. По официальным данным, на 1897 г. число немецких колонистов, проживавших на территории Донского, Кубанского, Терского казачьих войск, составляло уже 83 200 душ[10]. Несмотря на свою многочисленность, немцы считались на казачьих землях иногородними, но анти-немецкие настроения в среде казачества не наблюдались.

Экономические успехи немецких колонистов на освоенных ими землях вызывали неприязнь у российских властей, а за ними и у всего русского населения, хотя немецкое меньшинство не проявляло каких-либо заметных политических амбиций. Немцы поддерживали национальную самобытность лишь в своих школах и церквах. Реакцией на организованное неприятие немецких колонистов стал начавшийся в 1870 г. их «исход» из России. Русские немцы эмигрировали в Северную Америку, и к 1902 г. их число достигло 120 тыс. Американский «запад» гостеприимно принял немецких переселенцев, а опыт, приобретенный в русских степях, помог им стать в диких прериях процветающими фермерами. В Южной Дакоте была основана черноморскими немцами первая крупная колония и названа Одессой. К 1940 г. по всему миру проживало около 1 млн немцев, выходцев из России[11].

К началу Первой мировой войны в России проживало 1,5 млн немцев, из которых было мобилизовано 250 тыс.[12] Неудачи в войне русской армии обострили враждебное отношение к представителям немецкой нации в России. Новая волна германофобии не могла не отразиться на судьбе немецких колонистов. Наступили тяжелые времена. Генерал А. А. Поливанов, военный министр в 1915 г., выступил в печати с призывом отнять у немецких колонистов земли и выселить их из страны, несмотря на то, что некоторые семьи жили в России более 150 лет. Великий князь Николай Николаевич не постеснялся высказать свое недовольство немецким происхождением императрицы Александры Федоровны, забыв, что сам он по рождению фактически немец. Начался процесс отчуждения имущества, запрет преподавания на немецком языке. С 1916 г. стал функционировать государственный «Особый Комитет по борьбе с немецким засильем». На апрель 1917 г. правительство планировало полное изгнание колонистов из Поволжья, но произошла революция. Одним из первых актов Советской власти в области национальной политики было создание «Трудовой коммуны немцев Поволжья» в районах наиболее компактного проживания немцев на Волге. Позднее коммуна была преобразована в Автономную Советскую Социалистическую Республику немцев Поволжья. Это была старейшая автономная республика в составе СССР, процветающая, с трудолюбивым и рачительным народом. По интенсивности новой агротехники республика занимала одно из первых мест в Союзе; в ней насчитывались 171 национальная средняя школа, 11 техникумов, 3 рабфака, 5 вузов, 172 колхозных клуба, немецкий национальный театр и детский театр, издавалась 21 газета на немецком языке.

В дома провели радио. В 1930 г. в республике была создана первая в СССР электропахотная станция. В 1933 г. автономия отметила свое пятнадцатилетие. К тому времени ее территория составляла 28 тыс. квадратных километров, на которой проживало 576 тыс. человек (66,4 % немцев, 40,4 % русских, 12 % украинцев, 1,2 % прочих)[13].

1941 г. сделал судьбу российских немцев трагической. В августе 1941 г. республика была ликвидирована, а проживающие в ней немцы депортированы. Впереди у них были и «глад, и мор, и смерть...». Это было своего рода коллективное наказание за вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз. Окончание войны фактически не изменило положения советских немцев. Надеждам на возвращение не суждено было сбыться. Разочарование российских немцев по поводу восстановления автономии плюс экономические проблемы страны вызвали в 1990-е гг. массовую эмиграцию в Германию. XX в., принесший российским немцам столько страданий, закончился. Уехали все, кто хотел. Количество немцев в России пополнилось переселенцами из Казахстана. Оставшиеся немцы, потомки бывших колонистов, надеются, что российская власть, наконец, рассмотрит их «вопрос». Своей более чем двухсотлетней верной и бескорыстной службой России они это заслужили.

За два с половиной века в России сложилась особая этническая общность — российские немцы. В XVIII–XIX вв. положение немцев в России было относительно благополучным. Волевые качества, активность, педантичность и преданность престолу позволили им добиться высот в политике, армии, экономике, торговле, науке, культуре, администрировании.